ЭТО СЛУЧИЛОСЬ В 1937-м… На прошлой неделе по приглашению Комитета наци­ональной безопасности, в со­ответствии с законом «О ре­абилитации жертв массовых политических репрессий», внуки Перуаша ознакоми­лись с материалами этого уго­ловного дела. По их словам, они убедились в достоверно­сти устных рассказов тех лю­дей, которые знали и видели их деда. Раскрытые документы со­общают, что Перуаш Кари­мов, по национальности ка­зах, подданный СССР, 1914 года рождения, беспартий­ный, исключенный из комсо­мола, имеющий 7 классов об­разования, ранее несудимый, до ареста работал инспекто­ром школ Еркеншиликско­го района Акмолинской об­ласти. Отец – Карим Амрин, жена – Ерке Жиеналина, сын – годовалый Турлыбек. 14 марта 1937 года П.Каримов был арестован Ер­кеншиликским райотделом НКВД по обвинению в рас­пространении контрреволю­ционной литературы и про­ведении подрывной работы в колхозах. Через полгода, про­веденных в тюрьме, решени­ем Карагандинского област­ного суда он был оправдан и освобожден из-под стра­жи. Это случилось 8-9 сентя­бря. Однако буквально через месяц, по личному протесту председателя Верховного суда КазССР (!), его повторно арестовали и этапировали в тюрьму. Как вспоминала Кульшат, сестра Перуаша, поздно но­чью в их дом ворвались во­оруженные люди. Они свя­зали брата и на глазах у близких долго избивали его до потери сознания. Затем бесчувственное тело броси­ли на телегу и увезли с со­бой. Этот факт подтвержда­ется в письме Перуаша жене Ерке: «Тамақсыз өлмеймін, уайымнан өлемін. Бойым ауырлап, денем дірілдеп, аяғымды басайын десем – мүмкіндік жоқ тәрізді» («Умру не от голода, а от страданий. Все тело болит, трясет, сде­лать шаг – и то нет никакой возможности»). К этому пись­му мы еще вернемся… 15 января 1938-го реше­нием специальной колле­гии Карагандинского облсу­да П.Каримов был осужден по ст.58-10 УК РСФСР (анти­советская пропаганда) к тю­ремному заключению строго­го режима сроком на 5 лет, с последующим лишением всех прав на 3 года. Как отмеча­ют российские историки, та­кое наказание означало за­прет на всякие контакты и переписку с близкими, что­бы исключить возможность дальнейшего поиска осуж­денного. Фактически это под­разумевало, что такой заклю­ченный никогда не выйдет на свободу. П.Каримову вменялось в вину то, что он, «связавшись с байскими элементами, контрреволюционно и националистически настроенными лицами, собирал Алаш-Ординскую литературу и проводил националистиче­скую пропаганду». Согласно сохранившимся в уголовном деле документам, в тот период Перуаш объез­дил множество мест – в част­ности аулы и колхозы Ста­лин, Алғабас, 1 Мая, Соцпуть, Жолбасшы, Мирзоян, Пе­тровск, Коминтерн, Соцмаяк, Фрунзе, Ленин, Исай, Крас­ный пахарь, Бірлік и другие, где организовывал встречи с местными жителями и рас­пространял идеи Алаш-Орды. Эту работу 23-летний Перу­аш Каримов вел вместе с еди­номышленниками: 33-летним Шайшыком Олжабаевым, 35-летним Ескендиром Жиен­баевым и 37-летним Мусабе­ком Курмановым… Только через 23 года, в 1961-м, постановлени­ем президиума Верховно­го суда КазССР Перуаш Ка­римов и его товарищи были оправданы. Лишь тогда ис­кавшему справедливости его сыну Турлыбеку стало из­вестно, что отец погиб в тюрь­ме. А с документами этого уго­ловного дела близкие смогли ознакомиться еще через полвека. Однако то, как прошли последние дни Перуаша, что прервало его молодую жизнь (пуля тюремщика, бандит­ский нож, болезнь или просто отчаяние), где покоятся его останки – остается для потом­ков загадкой, раскрыть кото­рую они считают своим сы­новним долгом. Из протоколов допросов видно, что 23-летний Перуаш не сломался, не предал едино­мышленников, остался верен своим убеждениям и пошел за них до самого конца. Воз­можно, поэтому, по расска­зам родных, аксакал Тобай Барлыбаев, брат выжившего в тюрьме и перешагнувшего 80-летний рубеж Шайшыка Олжабаева, умирая, в смер­тельном бреду звал ушедше­го 40 лет назад верного друга: «Перуаш, Перуаш!»… К СВЕТУ ЗНАНИЙ На примере одной безжа­лостно растоптанной судь­бы, одной семьи перед взо­ром предстает трагедия всего казахского народа в ХХ веке. П.Каримулы – один из тех 105 тысяч предвестников свободы, которых в 1937-38 годах называли «врагами народа», «националистами», «инакомыслящими», «соци­ально-опасными элемента­ми». Все они – жертвы тота­литарной системы, жестоко подавлявшей любые прояв­ления национальных интере­сов и их защитников. Именно в те годы казахский народ ли­шился своих лучших предста­вителей в лице националь­ной интеллигенции. Став в 16 лет учителем, по­строив и возглавив первую в ауле школу, Перуаш Кари­мов параллельно поступил в Казахстанский техникум со­циалистического земледелия (в 1930-м) и заочно в Акмо­линский педагогический тех­никум (в 1931-м), где также с отличием завершил курсы казахских мугалимов (учите­лей) Наркомпроса. В 1934-м в Алма-Ате он окончил кра­евые курсы председателей райкомов просвещения, все это время продолжая рабо­тать в сельской школе; а с 1936 года стал инспектором школ Еркеншиликского райо­на Акмолинской области. Как показывают документы, Пе­руаш свободно владел рус­ским языком, имел только отличные оценки по матема­тике, естествознанию, геогра­фии и т.д. Все эти справки и характеристики, ранее неиз­вестные семье, передали вну­кам П.Каримулы в спецархи­ве КНБ. Даже один только факт поступления в техникум со­циалистического земледелия при государственном объе­динении «Зернотрест» Нар­комата земледелия СССР на ст. Тогузак (ныне Костанай­ской области) многое говорит о характере и целеустремлен­ности 16-летнего Перуаша. Нужно напомнить, сколь тра­гическая ситуация сложи­лась на тот момент в Казах­стане. Буквально накануне, в 1927-29 гг., совершился так называемый «большой ска­чок», инициированный Го­лощекиным, произошло на­сильственное «оседание» казахских аулов, связанное с запретом на ведение коче­вого хозяйства и повальной коллективизацией – прежде всего, поголовья домашне­го скота. Это привело к мас­совой голодной смерти ка­захского населения, которое исторически опиралось на животноводство и не владе­ло навыками земледелия в достаточной мере, чтобы обе­спечить себя продуктами пи­тания. От голода умирали целыми аулами, дети и взрос­лые, нередкими были факты каннибализма, число жертв исчислялось миллионами, вымерли и опустели многие районы. В этой ситуации сельский подросток принимает реше­ние заняться изучением зем­леделия – новой, неизвестной для вчерашних кочевников отрасли – и едет учиться за тысячи километров от род­ного аула. Важнейшим моти­вом при этом, несомненно, было стремление спасти свой народ от угрозы голода, обе­спечить его будущее в новых, столь драматических услови­ях. Сегодня мы назвали бы такой выбор инновационным путем развития, но и в то вре­мя это был, безусловно, сме­лый и прогрессивный шаг. Перуаш Каримулы, со­всем еще юноша, стремящий­ся к знаниям и настойчиво приобщавший к ним других в качестве учителя, – нагляд­ный пример казахского ин­теллигента-просветителя, ка­ких в те годы было немало в степи. Их расстреливали, сажали в тюрьмы, выселя­ли… Сколько светлых семей­ных очагов погасло, сколько жен стали вдовами, а детей – сиротами… Ярлыки «род­ственников врагов народа», «предателей родины» наве­шивались на безвинных жен­щин и детей, становились их проклятием на всю жизнь. В уже упоминавшемся письме Перуаша из тюрьмы он, предвидя надвигающуюся на его близких угрозу, совету­ет супруге: «Ешкімге дос деп іш пікір айтпа. Сыртыңнан «иә» деп те… өзің алданып қалып жүрме. Онымен жан­ды аман сақтай алмаспыз» («Никому не доверяй своих мыслей, пусть даже считаешь их друзьями. Внешне согла­шайся, но… не обманывайся сама. Иначе не выживем»). К сожалению, эти опа­сения вскоре оправдались. Вот что сообщают потомки П.Каримулы: «По некоторым сведениям, наша аже, Ерке Жиеналина, попала в АЛ­ЖИР (Акмолинский лагерь жен изменников родины – прим. авт.), а ее дальнейшая судьба осталась неизвест­ной. До сегодняшнего дня мы даже не знали наверняка ее фамилию». Земляки помнят, что обо­жавший свою жену Перуаш настоял на том, чтобы она тоже пошла по учительской стезе. Подтверждает это и письмо из тюрьмы, в котором П.Каримулы дает наставле­ния Ерке по поводу учебы на курсах учителей: «…сыртқа сыр білдірмей көңілді оқы, на­шар үлгеріп қатарыңнан кем қалма» («Не показывай вида [о cвоем горе], учись увлечен­но; не отставай от других»). Подумайте только, безнадеж­но сидящий в железных ти­сках тюрьмы парень не про­сто скучает по юной жене; он ее морально поддерживает из своего заключения, высту­пает как друг и наставник. Ка­кая внутренняя сила, какие мужество и энергия бились в этом человеке! И как жаль, что это письмо так никогда и не дошло до адресата, не со­грело сердце Ерке… НЕДОШЕДШЕЕ ПИСЬМО Среди возвращенных по­томкам из архивов КНБ доку­ментов есть написанное ла­тинским алфавитом письмо, которое привлекает особое внимание тем, что оно целы­ми кусками исчеркнуто крас­ными чернилами цензора. Для восприятия текста вну­ки Перуаша за одну ночь пе­реписали его современным казахским шрифтом, отметив при этом, что если раньше с настороженностью относи­лись к переходу на латини­цу, то теперь на собственном примере убедились в том, что такой переход требует лишь небольшого привыкания. В письме даются поруче­ния Ерке, пронумерованные 1), 2), 3) – и так до 22 пунктов. Обращает на себя внимание красивый, ровный почерк, которым наряду с судьбонос­ными вопросами вроде воз­можности выйти на поруки, пишется о передаче теплой одежды и разных бытовых вещей в застуженную тюрь­му. Их перечисление пока­зывает, что семья была явно небедной по тем временам, а сам инспектор школ сле­дил за своим внешним ви­дом. Иными словами, моло­дой педагог не искал в идеях «Алаша» личной выгоды, его не толкала к ним безысход­ность существования. Напро­тив, как и для большинства представителей интеллиген­ции, это был его осознан­ный выбор, ради которого ему пришлось пожертвовать благополучием семьи и соб­ственной жизнью: «…Жауап беріпті, босатпайды ғой. Бұдан тек құтылу қиын енді» («Дали ответ, что не выпу­стят. Теперь спастись будет тяжело»). Вероятно, в заключе­нии Перуаш оказался вме­сте с уголовниками, которые, как известно, по договорен­ности с администрацией тю­рем третировали и всячески пытались сломать «полити­ческих». Только этим можно объяснить следующее пору­чение: «Бірітіба пышағынан тағы бір-екеуін жәшік түбіне жасырып сала сал» («[Пе­редачу сделай] в ящике и спрячь в его дно пару ножей от опасной бритвы»). Одно это показывает упорство и смелость учителя, как и отча­янность его положения. Но самые пронзительные строки этого письма обраще­ны все-таки к любимой жене Ерке и единственному сыну Турлыбеку – Токену. Даже по­стороннему невозможно чи­тать без волнения и сердеч­ной дрожи эти наполненные безграничным теплом и лю­бовью слова: - «Қош-қош бауырым. Бауырыңды елжіретпе… тағы мен жалғызым деп жыладым – сен бар екенсің, Төкенім бар қалатын»…, («Прощай, про­щай, родная. Не береди душу, снова я плачу, что одинок – но есть ведь у меня ты, и Токен от меня останется…»); - «Сені мен Төкенімнің иісі бар жаңа көрпені сұрағаныма іренжіме… Құлыным ақырғы сүйіскенім деп ойлама. Құдайдан тіле, үміт ет»…, («Не обижайся, что прошу пе­редать мне новое одеяло: с ним запах твой и Токена… И не думай, мой жеребенок, что целовал я вас в последний раз. Верь и надейся»); - «Ақмолаға жүргізетін болса, қапы қалмай қоштасып қалыңдар. Төкеніммен қоштасқам жоқ, жылар деп»… («Если переведут в Ак­молу, прощайте и не обижай­тесь. [Как жаль, что] с Токе­ном я не попрощался [тогда], побоялся, что расплачется»); - «Ақмолаға барсам… бос келмеңдер – бәрі бір онда бұдан да қатаң ұстайды» («Как переведут в Акмолу – не приезжайте зря. Там еще хуже держат, чем даже здесь»). Но несмотря на все эти испытания, Перуаш Кари­мулы не отказался от своих взглядов, больше того – ви­димо, даже надеялся продол­жить начатое: «Әуелі жаным қалсын. Сосын көрермін»… («Сейчас главное – выжить. А там посмотрим»). Но не суждено было сбыть­ся надеждам молодого роман­тика. А немного спустя тьма неизвестности поглотила и его верную спутницу Ерке. По­гас еще один семейный очаг, осиротел еще один уголок че­ловеческого счастья. ВСПОМНИТЬ ВСЕХ Все многолетние попыт­ки их сына Турлыбека Перу­ашева разыскать следы роди­телей оказались тщетными. Он лишь получил из Верхов­ного суда КазССР справку о посмертной реабилитации отца. А в 1961-м начался пе­ресмотр уголовных дел жертв сталинских репрессий, в том числе и П.Каримова, но вско­ре этот процесс был свернут и возобновился только в конце 1980-х. Несмотря на реабилита­цию Перуаша, его сыну Тур­лыбеку, работавшему заве­дующим машинным двором совхоза «Каменский» в Ка­скеленском районе Алматин­ской области, даже в 1965 году отказали в приеме в пар­тию и дальнейшем росте, как сыну «врага народа». Но ника­кой служебный рост не срав­нится с добрым именем роди­телей. Поэтому можно смело утверждать, что, обнаружив в архивах КНБ дорогие серд­цу документы, Азат Турлыбе­кулы осуществил мечту сво­его отца. Удивительно здесь и другое: возглавив в 2011 году партию «Ак жол», объ­явив ее духовной преемни­цей «Алаша», обещая высоко держать эту планку и реаль­ными делами выполняя дан­ное обещание, внук Перуаша не подозревал, что идейные традиции движения «Алаш», их просветительские и демо­кратические ценности были заложены в его собствен­ной семье еще 80 лет назад. И это лишь подчеркивает ис­кренность таких убеждений, их преемственность и зако­номерность для всех будущих поколений казахстанцев. Ну а мы просто рады но­вому имени в истории на­шего народа и движения «Алаш». Их еще очень много – безвестных героев, погре­бенных под глубокой пылью уголовных дел. Горько со­знавать, что тысячи рядовых сподвижников, боровшихся за национальную идею, шед­ших за нее на плаху с высоко поднятой головой, так и оста­ются забытыми и не оправ­данными перед законом и своим народом. Неужели вместо благодарности всем им мы ограничимся пере­числением из доклада в до­клад, из статьи в статью 30-40 имен известных и давно оправданных руководителей Алаша? А остальные – те, кто нес слово и дух «Алаша» в на­род, объезжал дальние аулы, разъяснял простым людям смысл национальной идеи и ради этого жертвовал сво­ими жизнями – так и оста­нутся в глазах нации «бан­дитами», «врагами народа», «агентами иностранных раз­ведок»? Ведь даже в случае с Перуашем Каримулы его потомкам вернули лишь от­дельные документы из боль­шого дела в несколько томов да показали сохранившую­ся тетрадь со стихами Абая и Магжана Жумабаева. Остальные бумаги так и остаются под грифом «Секретно». Сегодня пора серьезно за­думаться о переосмыслении национальной истории Ка­захстана, проведении новых исследований в этом направ­лении. Президент страны Нурсултан Назарбаев в сво­ей недавней статье «Вопло­щение мечты Абылая» очень точно сказал: «Только поко­ление, которое знает о непро­стой истории государства, поворотах и зигзагах пути, пройденного предками, слож­ных этапах и судьбоносных решениях, «белых пятнах» и свершениях великих лич­ностей, сможет успешно до­стичь намеченной цели». В этом смысле упорные и многолетние поиски двух по­колений потомков Перуаша заслуживают искреннего ува­жения. Так случилось, что со­общение из спецархива КНБ об обнаружении уголовно­го дела П.Каримова пришло прямо перед очередным за­седанием президиума ДПК «Ак жол». Присутствовавшие на нем друзья и коллеги Аза­та Турлыбекулы стали сви­детелями этого непростого и волнующего для его семьи события. Они тоже вырази­ли признательность сотруд­никам специального архива КНБ РК за бережное отно­шение к памяти неизвестных широкой публике батыров, чей подвиг от этого ничуть не становится менее трагиче­ским или менее ценным. На краю гибели, пожертво­вав всем самым дорогим, что только может быть у человека в жизни – семьей, благополу­чием, личными перспектива­ми, оставляя на растерзание беззащитную юную жену и еще более беззащитного сы­на-младенца, Перуаш Кари­мулы поставил перед собой главный вопрос. «Құдай не жазса – соны көріп шыдаймыз. Мен шыда­дым, сен де шыда. Кім озар екен?» («Что богом предписа­но, то надо выдержать. Я дер­жусь, и ты тоже держись. Кто победит [вот что важно]?»). И разве сегодняшний не­зависимый Казахстан не есть ответ на этот вопрос, кото­рый, погибая, задавали себе тысячи других безвестных героев? Но самым невероятным по твердости духа и силе че­ловеческой любви аккор­дом звучат последние фразы письма Перуаша к Ерке: «…Ал, күнім, тағы айтам: шыдамсыздық өлтіреді. Одан да басқадан өлу – шәіһт де­ген. Бірігіп адам болыңдар. Күнкөріп, өмір сүру әрекетіне кірісіңдер. Мен де аман келермін». «…Итак, солнце мое, сно­ва говорю: несдержанность, [безверие] убивает. Умирать [нужно] по-другому – идти на жертву [ради того, во что ве­ришь]. Держитесь вместе, ста­новитесь людьми. Надо жить дальше, ищите свет в этой жизни. И я вернусь живым». Сәбит Байдалы http://camonitor.com