Сабира

Сабира

Стоял холодный декабрьский вечер 1986 г. В здании общежития педучилища, что по улице Амурской, в Усть-Каменогорске было холодно.

     В комнате на 5-м этаже девушки вкрутили в патрон от лампочки самодельное устройство со шнуром, называемый студентами "Жулик", конец которого был подключен к электроплитке, нагревающий воздух в комнате. Немного отогревшись, поставили чайник и, вскипятив чай, сели вокруг тумбочки чаевничать. Одна из девушек громко сказала другой хрупкой девушке, маленького роста, с красивым лицом и густыми черными короткими волосами:

     – Сабира! Ну ты уже на 2 курсе! Пора бы тебе и повзрослеть, да обратить внимание на парней, а то все носишься со своими комсомольскими поручениями!

     На что Сабира тут же ответила:

     – Нет Фарида! Меня мама и учителя школы воспитали как в той песне – "Прежде думай о Родине, а потом о себе!" Я и в школе была активисткой, старостой класса, училась только на "Отлично". У нас была очень хорошая школа в селе Акмектеп! А какие образованные и душевные учителя у нас были! Почти как родители, они опекали нас, на каждом классном часе воспитывали в нас уважение к старшим, к истории своей страны, нашим казахским традициям и патриотизм к своей Родине. А ведь мало кто знает что например, Москву в декабре 1941 г. спасли казахи и пять казахстанских дивизий, (в их числе Панфиловская) потерявшие при этом убитыми 90% солдат, но не пустившие фашистов, когда до окраины Москвы было всего несколько часов танкового броска. Или то, что первым знамя Победы над Рейхстагом 30 апреля 1945 г. поднял казах Кошкарбаев и маршал Жуков представил его к званию "Героя Советского Союза". Но, подхалимы Сталина решили что должен быть героем грузин – под Сталина и русский, поэтому отказали казаху и вынесли Знамя Победы на Рейхстаг руками грузина Кантария и русского Егорова, через два дня после Рахимжанова – 2 мая 1945 г. Обо всем этом нам рассказывал на уроках истории наш учитель, сам бывший фронтовик. Мне очень обидно, что власть замалчивает достижения казахов в наших учебниках! Ни в одном учебнике или хотя бы художественной книге нет правды об истории нашего народа! Поэтому, благодаря воспитанию, полученному от мамы и наших учителей, во мне горит огонь патриотизма к своему народу. Во имя светлого будущего своего народа и своей страны, я готова отдать жизнь, если понадобится! – закончила свою речь Сабира.

    Подруги по комнате Жаннат, Фарида, Еркежан, слушая ее горячую речь, видя ее сверкающие глаза и одухотворенное лицо, восхищенно замерли, как завороженные. Затем, Еркежан воскликнула:

     – Какая ты молодец! У меня в голове таких мыслей и не было! Действительно, какие хорошие учителя у вас были, какая молодец твоя мама! Ты как Данко, из повести Максима Горького, готова вырвать сердце, чтобы осветить путь своему народу! Хотя я не была так патриотична как ты, но тоже люблю свой народ и тоже хочу внести свою лепту в развитие своего народа.

     Назавтра, после занятий вечером к ним в общежитие пришла интеллигентная женщина-казашка и в холле первого этажа, собрав небольшую толпу студенток, стала рассказывать о событиях в Алма-Ате. Мимо шла Сабира и тоже остановилась, чтобы послушать. Незнакомка продолжала:

     – В столице у нас произошло невероятное! Сняли с должности уважаемого Д. Кунаева по приказу Горбачева. На его место прислали из Москвы никому неизвестного бывшего первого секретаря Ульяновской области, некоего Колбина Геннадия. Если уже очень нужен именно русский во главе нашего Казахстана, то хотя бы можно было поставить наших русских, как например, Мирошхина, Башмакова и др. Они хоть знают наш народ, обычаи, культуру, хозяйство и промышленность. Поэтому вот уже два дня в Алма-Ате и в ряде областных центров казахская молодежь вышла на площади, чтобы донести до власти наше неприятие чужого русского руководителя. В нашем городе 93% русских и лишь 7% казахов, поэтому никто не вышел в поддержку Алма-Аты. У нас казахские студенты лишь в педагогическом институте, в вашем педучилище и казахской школе-интернате. Завтра надо выйти всем казахам на площадь перед зданием ЦУМа на мирный митинг с плакатами: "Долой чужого Колбина!" "Требуем поставить своего казахстанского руководителя!" Если у вас есть гордость и патриотизм за свой народ – выходите завтра к 17 часам на площадь перед ЦУМом!

     Сабира тут же на казахском языке воскликнула окружающим девушкам:

     – Қыздар! Жастар! Отан ұшін, еліміз ұшін алаңға шығу керек! Бұл ереуіл Ұкіметке қарсы емес, келген орыс басшыға қарсы болып табылады, сондықтан бізді ешкім абақтыға қамамайды! Қорықпай ертең осы жатақханадан шығып, Ленин көшесімен жұріп, Ульба көпірінен өтіп, ЦУМның алдына барайық! Билік біздің пікірімізді, біздің сұрақтарымызды естісін!

Окружавшие ее девушки наперебой стали говорить: "Жарайды"! "Шығамыз"!

Придя в свою комнату, Сабира с подругами достали плакаты-ватманы и стали писать тушью крупным шрифтом слова, сказанные незнакомкой. После полуночи все легли спать. Под утро Сабире весь в ореоле света вокруг своей фигуры приснился отец, который умер, когда ей было 6 лет. Он ласково сказал ей:

     – Дочка! Ты молодец, я горжусь тобой! Наши девушки рода Найман вместе с мужчинами садились на коней и сражались за свою свободу от полчища врагов. Ты как наш легендарный батыр Каптагай, имя которого стало боевым кличем всего рода Найман! Но, раньше враги были видны и известны, а сейчас враги тайно окружают тебя и ты не узнаешь их. Боюсь за тебя! Прощай! Очень надеюсь что не увижу тебя рядом со мной, на небесах, раньше времени, предначертанный тебе Аллахом! – с этими словами его фигура стала медленно таять в темноте.

     – Отец! Постой! Я так скучаю по тебе, всегда помню те времена, когда ты носил меня на своей шее, подкидывал на руках, говоря: Моя дочь будет великой и знаменитой! Моя крошка прославит нашу семью, меня и мой род! Постой же отец, не уходи! – закричала во сне Сабира и проснулась от собственного крика.

     «Чтобы это могло значить? Ведь давно уже отец не снился мне», – с тревогой подумала Сабира.

    В это время, в 11 часов ночи дежурный по обкому партии позвонил первому секретарю обкома КПК Милкину А. и сообщил, что в общежитии педучилища готовится националистическое выступление студенток-казашек.

     – Откуда сведения и насколько правдивы? – спросил Милкин. Дежурный ответил, что оперативка пришла из областного КГБ.

     – Хорошо! Сейчас приеду, а ты вызови начальника УВД и КГБ, - сказал Милкин и вызвал машину. Приехав к себе в здание, вошел в свой кабинет и увидел в приемной ожидающих его начальников КГБ и УВД области. Жестом пригласив их, прошел в кабинет и начал совещание.

     – Доложите! – коротко сказал он. Начальник КГБ генерал-майор Сафрыгин П.Е. начал докладывать:

     – Наш агент из администрации общежития срочно доложила в 9 часов вечера, что к ним в общежитие приходила казашка – агитатор и позвала всех завтра на площадь, на митинг. Подробностей не сказала, так как агент – русская женщина и казахских слов не знает. Но то, что надо выходить завтра вечером к ЦУМу, поняла и сразу по телефону позвонила своему куратору. Среди студенток выделяется одна девушка – организатор, фамилию которой агент выясняет и утром доложит нам! – закончил Сафрыгин.

Милкин выслушав его, обратился к начальнику милиции и сказал:

     – Позавчера мне звонил ваш министр Князев из Алма-Аты. Вы уже все знаете, что там чрезвычайное положение - митинг казахской молодежи. Прибывший Колбин, видимо, не ожидал такой реакции населения, растерялся. Из Москвы дали приказ подавить митинг силой и десантировали курсантов Рязанского высшего десантного училища. Кроме того, привлекли солдат войск внутренней службы МВД Казахстана. Нам всем дали приказ – не допускать таких митингов у себя в области. Если это произойдет, мы все будем смещены со своих должностей, поэтому приказываю:

1) Милицию срочно перевести на чрезвычайное положение. Отобрать только русских в патрульные группы и направить ко всем ВУЗам, техникумам и профтехучилищам, где есть студенты – казахи.

2) К ЦУМу направить все автозаки и несколько автобусов, а также милицию в количестве не менее 75-80 сотрудников.

3) Студентов арестовывать, сажать в машины и развозить по всем районным отделам милиции. В райотделах милиции подготовить следователей из числа русского контингента, проводить допросы жестко, выявлять зачинщиков-организаторов. Зачинщиков оставить в СИЗО, а остальных отпускать.

    Назавтра, вечером к 16 ч. возле общежития собралось 27 девушек, все из группы, в которой училась Сабира. Была староста Зауреш, комсорг Керим и весь актив группы. Вскоре вышла Сабира, неся в руках 6 плакатов. Раздав подругам плакаты, одну оставила себе. Сразу после этого все дружной толпой пошли по улице Амурской, повернули по улице 30-Гвардейской дивизии и вышли на улицу Ленина. По ней прошли до моста через Ульбу и вышли к площади – скверу перед ЦУМом. Но, тут уже их ждали патрули милиции, несколько "Автозаков", два автобуса. Видимо, руководство УВД предполагало, что выйдет большая толпа молодежи из парней и девушек. А тут всего лишь 27 девушек!?

     Раздалась команда полковника и тут же милиционеры кинулись к девушкам, по двое хватая каждую за подмышки, за волосы и грубо вталкивая в автозаки.

     Сабира попала во второй автозак, вместе с девушками своей комнаты. Пока везли, сказала по казахски всем окружающим ее в машине девушкам:

     – Вас будут пугать, может даже бить и на вопрос кто вызвал вас на митинг, не бойтесь и ссылайтесь на меня. Я вас всех вызвала, я и понесу ответственность. Поняли?

     Всех девушек привезли в Ульбинское отделение милиции. С подножки машины всех грубо, с силой швыряли на снег, тех кто не успевал встать пинали и били, стараясь не оставить синяков, крича:

     – Всем выстроиться вдоль стены! Быстро! Cучки калбитские! Чурки!

     Все это cопровождалось густым русским матом. Тех, кто не успевал встать в строй, пинками и ударами прикладов автоматов били по телу. Делалось это по приказу руководства милиции специально, чтобы ошеломить и запугать девушек заранее, чтобы до допроса в них уже вселился страх и была сломлена воля. Девушек тут же завели в подвал и распределили по камерам. Во время всей этой суматохи девушки из автозака Сабиры успели передать всем, чтобы ссылались на нее.

     Вскоре всех стали вызывать по одной на допрос. Сабира попала в кабинет, где за столом сидели двое, один в форме милиционера, а второй в форме майора КГБ. Сперва спросили паспортные данные, о составе семьи, откуда прибыла и т.д. Затем, милиционер грозным голосом сказал:

     – Ну, признавайся, кто вас всех научил выйти на митинг? Ты же понимаешь, что выходя на митинг, ты выходишь против Советской власти?!

     Сабира с вызовом ответила:

     – Никто меня не учил! А выйти на митинг меня позвала моя совесть, патриотизм и любовь к своему народу, чувство несправедливости. Назначенец не знает образа жизни казахов, культуры, обычаев и традиций. Разве мало у нас своих русских в правительстве. Мы ведь не против всех русских! А митинг наш мирный. Узнав, что в Алма-Ате два дня молодежь выходит на митинги, я решила, что надо выразить им солидарность и организовала выход девушек только своей группы!

     Офицер милиции прервал ее речь:

     – Ах ты ....(русский мат)! Молодая такая, а лезешь туда же! Да я тебя ...... (русский мат)! Не может быть, чтобы в 16 лет ты была такая грамотная и идейная! Ты же, наверное, повторяешь слова своих наставников! Говори кто они?!

     Сабира ответила:

     – Мне говорили, что русские милиционеры как свиньи, как "Жабай адамдар сияқты", выражаются матом, не стесняясь ни женщин, ни детей! Раньше не верила, теперь вижу, что раз такой офицер матерится, то наверное все русские милиционеры такие же свиньи, как Вы!

     От ее слов офицер милиции выскочил из-за стола и с размаху ударил Сабиру по затылку головы. Оглушенная от удара Сабира на минуту потеряла сознание. Затем, медленно приходя в себя, услышала, как майор КГБ выговаривал офицеру милиции:

     – Ты что творишь?! Привык измываться над преступниками, так ведь перед тобой девушка, которая тебе в дочери годится! Завтра же она выйдя на свободу будет рассказывать, что мы избиваем своих подследственных и пытаем.

     На что милиционер буркнул:

      – А выйдет ли, она?!

     Майор КГБ стал ласковым тоном допрашивать дальше, пытаясь выяснить, кто же надоумил таких молодых девушек выходить на протесты. Два часа допрашивая Сабиру, перекрестными вопросами, они так и не добились признания в том, что кто-то руководил ими. На все вопросы Сабира отвечала, что она организатор, что все остальные девушки не виноваты. Следователи вызвали дежурного милиционера, отправили Сабиру обратно в камеру.

     Когда Сабиру провели по коридору в камеру в наручниках, то она увидела, что другие камеры уже пусты и девушек там нет, так как все двери были нараспашку открыты. В камере Сабира прилегла и впала в забытье. Очнувшись через несколько часов, стала вспоминать.

     – Хорошо, что всех девушек отпустили! А то бы я чувствовала себя виноватой за то, что втянула их в общую беду, из-за которой их могут и отчислить из педучилища и родителей наказать! – подумала Сабира.

     Тем временем майор докладывал областному начальству о том, что Сабира взяла на себя всю ответственность за выход на митинг своих сокурсниц и не выдает своих возможных кураторов. Все остальные девушки тоже говорят, что их позвала сокурсница Сабира. Их отпустили под подписку о невыезде, а Сабиру как организатора оставили в камере.

      – Что будем делать с ней, товарищ генерал-майор? – обратились к Сафрыгину начальник УВД и зампрокурора области.

     – Дело-то политическое, угрожающее государственной безопасности, относящееся к КГБ, поэтому все решения должны принимать Вы! – закончил зампрокурора области.

     Сафрыгин глубоко задумался. Затем сказал:

     – Организатора оставим в камере, а я свяжусь со своим начальством в Алма-Ате, и что они прикажут, то и выполним.

     Все дружно встали и вышли из кабинета. А Сафрыгин тут же по прямой "Вертушке" соединился со своим республиканским начальством. Долго слушал то, что ему говорили, поддакивал и в конце разговора, сказав:

     – Есть товарищ генерал! – положил трубку.

    Затем вызвал начальника отдела оперативной службы Н. Вдовина и приказал:

     – Только что я получил устный приказ от республиканского КГБ о ликвидации организатора нашего несостоявшегося митинга. Мне сказали, что если в таком молодом возрасте она сумела в 16 лет организовать выход студенток, то что она может сделать в зрелом возрасте! Поэтому, мы не должны допустить того, чтобы у нас в городе созрел крупный политический враг Советской власти. Приказано ликвидировать ее. План предоставьте мне сегодня же, а ее отпустите домой, чтобы ничего не подозревала, думала, что мы ее простили. Все ясно?

     – Так точно, товарищ генерал-майор! – ответил Вдовин.

     Наутро Сабиру вывели из камеры, ввели в тот же кабинет, где за столом сидел уже другой офицер милиции, который объявил, что уголовное дело против Сабиры прекращено и она должна подписать некоторые документы. Офицер тем временем уже подписал "Пропуск", и, дав его в руки Сабиры, сказал ей:

     – Ну, все! Можете идти домой в общежитие. Выезжать из города тебе запрещено, если надо будет, вызовем тебя повесткой. Как видишь, тебя даже до суда не стали доводить. Поэтому больше не агитируй за митинги. Кстати, об этом ты тоже расписалась и если опять что-то повторишь, то получишь 7-10 лет тюрьмы. Так что забудь обо всех политических бреднях. Прощай!

     Сабира взяла пропуск и вышла из здания милиции, что по улице Карла Либкнехта, и пошла в общежитие.

     Пока она была в милиции, администрация педучилища вызвала ее мать. Придя к себе в комнату, увидев на своей кровати маму, Сабира с громким плачем кинулась на шею матери.

     Выплакавшись и успокоившись, Сабира присела рядом с мамой и стала рассказывать:

     – Мама! Ты же сама учила меня достоинству и патриотизму за свой народ! Вот я и выступила за свой народ. Позвала своих подружек на митинг против назначения чужого русского, вместо нашего Кунаева, которого знаем больше 20 лет. Видела бы ты, как с нами поступали русские милиционеры! Как будто мы не хрупкие девушки, а какие-то закоренелые бандиты. Хватали и тащили за волосы, били и заталкивали в машины. А на допросе милицейский офицер стал на меня материться. А когда сказала ему, что он как свинья и дикий – "Жабай адамсың!", так он так ударил меня по голове, что я на минуту потеряла сознание и до сих пор болит голова и шея! – закончила Сабира свой рассказ матери.

     – Ах, ты моя кровиночка! Ах, моя доченька! Аллах накажет их за такую жестокость! Ничего, теперь с тобой твоя мать и она не даст свою кровиночку в обиду. Меня ведь тоже, пока тебя не было, пропесочила ваша завуч. Хотя она сама казашка, но такие горькие слова наговорила мне за твой благородный поступок, что тут же в душе решила – нет, не оставлю свою дочь таким воспитателям. Окончишь лучше 10 классов у нас в селе Акмектеп, а потом пойдешь в педагогический институт!

Тут их вызвала дежурная студентка в учебный корпус, к директору училища. Вместе вышли из комнаты. В кабинете директора сидели две женщины – казашки, одна завуч, другая классная руководительница. Сказав, что директор училища Баранов по бюллетеню болеет дома, начали выговаривать Сабире и ее матери, что она позорит училище. Мать возмутилась их словами и стала защищать свою дочь. Тут в дверь постучала дежурная студентка и сказала, что вахтерша общежития передала о том, что Сабиру зовут в общежитие какие-то двое русских мужчин. Завуч сказала:

     – Сабира, можешь идти, наверное, это из милиции.

     Сабира кивнув головой, пошла к себе в общежитие. Русская вахтерша, злобно глянув на нее, сказала:

     – К тебе пришли и ждут в твоей комнате какие-то мужчины.

     Сабира, поднимаясь на пятый этаж, увидела двух крепких мужчин в штатском, которые ждали ее на площадке. Когда Сабира поравнялась с ними, идя к себе в комнату, один из них ударами в живот и в голову оглушил ее. Второй тут же схватил за голову и подбородок, затем резко крутанув голову, убил ее. После чего один из них открыл железный люк на крышу и наполовину вылез на крышу, второй подал ему безжизненную Сабиру на плечах вверх и уже вдвоем подняли ее тело по железной лесенке на крышу общежития. Зная заранее, где расположена комната Сабиры, они подволокли ее тело к проекции окна ее комнаты. Взяв с двух сторон бездыханное тело, вдвоем раскачали тело и резко бросили вниз головой на землю. Спокойно обтряхнув руки от снега, опустились вниз на 5-й этаж и спустились на первый этаж. Кивнув вахтерше, отдали ей ключ от люка, сказали ей, чтобы она уволилась и уехала из города, а сейчас пошла с ними – получать оплату за свои услуги... Больше ее никогда не видели в городе!

Студентки, идущие с занятий, увидев тело Сабиры под окном своей комнаты, толпой побежали в учебный корпус. Забежав в кабинет директора, хором сбивчиво закричали:

     – Там, там! Сабира лежит мертвая под окном!

     Мать, услышав такое, тут же вскрикнув, упала в обморок. Оставив возле нее нескольких студенток, оба преподавателя побежали к общежитию. Увидев распластанное тело Сабиры, забежали к вахте, где был телефон, и вызвали милицию и "Скорую помощь"

     Приехавшая милиция тут же увезла труп на своей санитарной машине, не дожидаясь прибытия "Скорой". Преподаватели вернулись в кабинет директора, где на диване лежала мать Сабиры после обморока и передали ей слова милиции. Мать с трудом дошла до общежития, поддерживаемая студентками и осталась ночевать в комнате дочери, рыдая всю ночь на ее кровати.

Назавтра почему-то вызвали двух девушек, живущих с Сабирой в ее комнате, причем не в милицию, а в здание областного КГБ. Что там говорили девушкам, что им велели писать и сказать, осталось тайной до сих пор, так как с обеих, видимо, взяли расписки о неразглашении государственной тайны.

Прокурор Ульбинского района, некий Алферов А.М., дал справку о том, что якобы следствием установлено, что Сабира сама прыгнула через форточку вниз головой, а смерть наступила от травмы головы и размозжения головного мозга, "самоубийство".

     Не буду описывать скорбные дни семьи Сабиры по доставке ее тела домой и похорон! Достаточно сказать, что один из санитаров морга, казах, тихо шепотом сказал матери Сабиры о том, что судмедэксперт сказал им о том, что сперва девушку убили, сломав шею, а вот в справке о смерти приказано было написать, что она умерла от травмы головного мозга. Вскоре запил и умер младший брат Сабиры, а мать через несколько лет сошла с ума от горя и тоски по дочери, закончив дни в психиатрической больнице, называемой "Канайкой".

    P.S. В сентябре 1990 г. вышло "Постановление" Президиума Верховного Совета КазССР, в котором одними из первых невинно погибших жертв за декабрьские события были названы Сабира Мухамеджанова и Лязат Асанова.

    После получения Казахстаном независимости именем Сабиры Мухамеджановой была названа улица на окраине Усть-Каменогорска, а на ее родине назвали школу ее именем.

     А самое главное:

     - Наверное, надо бы поставить памятник Сабире Мухамеджановой на одной из центральных улиц города Усть-Каменогорска, а также бюст возле общежития педагогического колледжа, где она совершила подвиг и нашла свою смерть!

     - И конечно, надо бы назвать ее именем одну из центральных улиц города Усть-Каменогорска!

    - Желательно, чтобы коллектив ОФ "Желтоксан-86", акимат ВКО вышли с ходатайством о присвоении Сабире Мухамеджановой высокого звания "Халық Кахарманы" посмертно!

                                                                                                     Алмас НАЙМАН

                                                                                                       qazaquni.kz