Зачем открывать русские центры? Политолог высказался против зарубежных структур в Казахстане

По словам Руслана Тусупбекова, это ничто иное как идеологическое воздействие на нашу республику

Зачем Казахстану русские центры? Таким вопросом задается казахстанский политолог Руслан Тусупбеков. В интервью Azattyq Rýhy он заявил о том, что нам не стоит переживать о сохранении русского языка в Казахстане. И уж тем более совсем необязательно привлекать к работе зарубежные фонды, в частности, Фонд «Русский мир» печально известного в Казахстане депутата Государственной думы РФ Вячеслава Никонова. При этом Руслан Тусупбеков вообще считает, что Россия в скором будущем потеряет монополию на свой родной язык, а в Казахстане может появиться свой вариант русского языка.

– Руслан, большую волну возмущения в Казнете вызвала новость о том, что в Карагандинском вузе открылся русский центр. Все мы знаем, что он был открыт Фондом «Русский мир», который возглавляет небезызвестный в Казахстане депутат Государственной думы Вячеслав Никонов.

– Я добавил бы еще к этому эпитету: ставший печально известным господин Никонов. Я напомню нашим зрителям, что в декабре прошлого года, не далее, как полгода назад, он выступил с резким заявлением в отношении Казахстана, заявив очень так безапелляционно, что у казахов никогда не было государства и Казахстан не имеет собственных земель. Ему вторил его коллега по Госдуме господин Федоров – еще один персонаж такой. Федоров вообще резко выказался. Они высказались против нашей независимости, против нашей государственности.

Отреагировали все. Министерство иностранных дел в первую очередь направил официальную ноту, был вынужден отреагировать и сам Президент господин Токаев. Естественно еще была реакция сетевого сообщества, в том числе и нас, блогеров, кто сидит активно в Фейсбуке. И когда я совершенно случайно услышал, что русский центр при Карагандинском государственном университете открыт Фондом «Русский мир», председателем правления которого является господин Никонов, то моему возмущению не было передела.

– В чем видится угроза конкретно для Вас?

– Я не против русских центров, не против каких-то русских образований в Казахстане – без проблем. Единственное, что этот центр открыт именно зарубежной структурой, и руководителем этой структуры является тот человек, который является, скажем так, ярым врагом казахской государственности. Вот что возмущает.

Тут еще такой вопрос, как бы вне политики. Вопрос больше из области методики преподавания, филологии, лингвистики. Почему мы эти русские центры не можем сами открывать? Согласитесь? Мы с Вами – два гражданина Казахстана – ведем интервью, надеюсь, на хорошем русском литературном (языке – AR), то есть у нас нет проблем с этим языком.

В Казахстане живет 3,5 миллиона этнических русских, которые все, безусловно, владеют своим родным языком, плюс большая часть казахов прекрасно владеет русским. 15 миллионов свободно владеют русским. Какая необходимость в этих условиях открывать русские центры, пользуясь услугами каких-то зарубежных структур. Я понимаю, если речь шла бы о кафедре африканистики, если речь шла бы о центре суахили. Да, на нем говорит 100 миллионов человек, но у нас нет специалистов, я понимаю. Что если мы из Кении вызвали бы специалистов, сказали бы, нам нужна помощь, их методическая помощь? Но в случае с русским языком какие проблемы могут быть?

– А как Вы думаете, какая цель преследуется?

– Цель – это идеологическое воздействие на Казахстан. Вообще я сам больше сторонник западных либеральных ценностей и против излишней государственной идеологии, против излишней идеологизации общества, потому что все мы вышли из советской шинели. Я прекрасно помню мое поколение 1974 года. Мы успели закончить школу еще при Союзе в 1991 году. Мы поколение перестроечное, когда новый «Огонек» читали в большом формате, начали читать Шаламова, Оруэлла, Булгакова из-под запрета, Солженицына и т.д.

Идеология не должна быть сильной. Но раз мы строим государство, то какая-никакая идеология должна быть и должны быть какие-то ценности, которые мы должны защищать сами. Те же ценности, связанные с образованием, культурой, наукой. Тот же самый русский язык. Речь не идет о каком-то уникальном, редком языке, речь идет о русском языке, которым мы все прекрасно владеем. Иногда даже в ущерб казахскому – да. Но это другой вопрос.

Но какова была необходимость привлекать именно зарубежные структуры, российские? И опасность я вижу именно в этом, что идет какое-то идеологическое воздействие. Особенно на фоне событий в Украине 2014 г., позиции по Крыму в России и т.д. Мы знаем, что там произошло, у меня, как у патриота, это вызывает определенные опасения.

– Как вы оцениваете официальную реакцию вуза?

– Торг, гнев, отрицание, депрессия. Есть реакция из пяти стадий у тяжело больных людей. Плюс у них сначала пошло отрицание: нет, это называется не центр русского языка. Хотя везде был центр, на сайте «Русского мира» назывался. Я не знаю, почему их название это смутило, ну, центр, так центр.

– Кстати, на сайте потом пропало.

– Они потом в тот же день, вечером убрали. Они стали называть это кабинетом. Я допускаю, что назовут уголком русского языка. Но дело не в этом. Вместо того чтобы признать, они стали отрицать. А «Русский мир» не имеет к ним никакого отношения. Хотя на презентации этого центра, где был сам ректор этого университета, было четко видно, что исполнительный директор из России по Zoom зачитал приветственное заявление. Мало того, в холле висел плакатик Фонда «Русский мир».

– Баннер?

– Да. Их фирменный логотип. Фото с баннером они тоже убрали, хотя на сайте «Русского мира» везде все это осталось…

– Может быть, когда увидели, что реакция такая сильная, решили с глаз убрать, от греха подальше?

– Им конечно виднее, но по мне лучше бы, чтобы они просто признали. Сказали: да, мы не знали, что это «Русский фонд», что возглавляет Никонов, что мы как бы знать его не знаем, что он такие заявления делал, мы извиняемся и т.д. Нет, они стали отрицать, потом стали сдавать позиции, да там что-то было – центр, уже кабинет.

– Давайте эту ситуацию воспроизведем. Насколько я знаю, они сказали, договоренность была еще с 2019 г. Тогда Никонов еще ничего в адрес Казахстана не говорил, соответственно, договоренность была, потом она, в связи с пандемией, была воплощена позже. Если поразмышлять, что вы сделали бы на месте руководства вуза? Ведь там было соглашение.

– Понятно, что ректор не имел отношения к этому. По-моему, ректор дважды сменился, и тот ректор, который в 2019 г. был, он и принял это решение. Но это сути не меняет. Потому что можно было элементарно сделать фактчекинг, т.е. проверку фактов. Сейчас это любой 14-летний школьник через интернет может сделать, за день до открытия, этой шумной презентации. Можно было выяснить, что председателем «Русского фонда» является Никонов, что в попечительском совете сидят такие как Симонян, Лавров.

– Говорили, что у Вас имеются большие вопросу к нашему МИД и к Министерству образования и науки. Какие вопросы?

– Ну, вот как раз вопросы вытекают из этого. Проще говоря, отозвать открытие этого центра. Такие вещи без санкции МИДа, поскольку задействована зарубежная структура – российская, и без санкции Минобразования не делаются, потому что речь не идет о каком-то частном вузе, речь идет о государственном вузе.

– Мы, казахстанцы, – независимые самодостаточные. Стоит ли нам вестись на такие дешевые провокации и вот так реагировать?

– Стоит. Вопрос хороший.

Вопрос, который задают все в комментах, пишут в директ и т.д.: «Руслан, зачем надо?». Я, конечно, не скажу, что это официальная позиция России, но речь идет о действующих депутатах Госдумы, к тому же Никонов является председателем комитета по образованию и науке. Здесь уже надо было дальше проследить. Это уже не то, чтобы упрек, но надо было Минобразования и МИДу проследить за ситуацией, чтобы эти центры не открывались у нас.

Мы должны отойти от понимания, что Россия имеет какую-то монополию на распространение русского языка. Она эту монополию не имеет. Я немного занимаюсь такими вещами – лингвистика, языкознание, диалектология. Любая империя переживает период рассвета, упадка, падения, и она теряет монополию на тот язык, который она распространяла. Англичане же не диктуют остальным правила английского языка, т.е. они потеряли монополию. Мы постепенно перейдем к тому, что у России не будет монополии на популяризацию, на распространение русского языка. Пройдет время и возможно у нас сложится свой вариант казахского русского языка, это вполне нормально.

Я вам приведу один пример, чтобы не быть голословным. Есть правило русского языка, святое, которое нам вдалбливали с первого класса.

– «Жи» и «ши» пиши с буквой «и»?

– Да-да. В нашем варианте русского языка это правило давно нарушается. Мы Шымкент пишем через «ы». Когда жил в России, они говорят: «Как это вы в русских документах пишите?» Я говорю: не соответствует фонетики, мы не можем сказать Шимкент, мы не китайцы, и также говорят наши русские. Вот, пожалуйста, мы это правило святое нарушили. То есть постепенно дело идет к формированию своего варианта. Я к чему? Что в плане методики, в плане распространения русского языка мы могли бы сами этим заниматься. Мало того, мы могли быть учить других. Почему нет?

– Вы написали открытое письмо Президенту. Эти русские центры стоят того, чтобы обращаться на такой высокий уровень?

– Обязательно. Потому что в вопросах государственной, национальной безопасности мелочей не бывает. Поверьте мне. Мы отдадим, условно говоря, палец – откусят руку. Нельзя. Но опять-таки я не хочу сказать, что это официальная позиция России.

Поймите, никто не хочет ругаться с соседом, с которым у нас самая длинная в мире сухопутная граница, мы не сумасшедшие. Но на эти вещи надо обращать внимание. Еще есть такое выражение чисто народное, не знаю насколько оно употребимо здесь, – проверка на вшивость. Я извиняюсь за грубое выражение. Сейчас промолчим – дальше будет больше.

Я верю в силу гражданского общества, оно у нас, слава Богу, развивается. Ведь не случайно Токаев все время говорит о «Слышащем государстве». Это как раз реакция на голос гражданского сообщества, чтобы его услышать. Гражданское сообщество высказалось, один высказался. Тысячи написали, 100 ведущих блогеров.

– Вас услышали?

– Я думаю, что да, услышали. Мне звонили несколько человек, высказали поддержку, но сказали: «Мы публично не можем». Это связано с особенностью нашего и менталитета, и госслужбы. Я не скажу, что боятся, но как-то опасаются. Где-то есть опасения реакции России, потому что ситуация вышла на международный уровень, это же взаимодействие двух стран, это международный уровень. Две страны с самой огромной в мире границей, как я говорил, поэтому сейчас у всех идет такая молчаливая позиция. Пока молчу.

                                                                                                Асхат АХМЕТБЕКОВ

                                                                                                   qazaquni.kz