История песни «Гульдарига», или как турецкий акынджи оказался у казахов

История песни «Гульдарига» – история жизни девушки, руки которой добивались два казахских батыра и турецкий кавалерист-акынджи. Казахи знали этого турецкого кавалериста под именем Алсабек. Он бежал из Восточной Европы через всю степь, был усыновлен найманским стариком и стал одним из доверенных батыров Абылай хана. Автор песни серэ по имени Асыл-Гирей – один из воинов того героического периода казахской истории, о котором Чокан Валиханов сказал: «Эпоха Аблай-хана – эпоха мужества и гордости казахов». Для восточной части тюркской ойкумены вторая половина XVIII в. – эпоха Абылая, эпоха борьбы и побед казахов над многовековым врагом. На западе тюркского мира Османская империи властвовала над своими землями в Азии, Европе и Африке. Это была все еще мощная военная держава. Но движение из высшей точки могущества вниз уже началось. В рассматриваемый период Турция терпит поражения в кампаниях против союза России и Австрии. На стороне Турции сражалось вассальное Крымское ханство. Как рассказывает казахская легенда, после очередного сражения вспыхнула ссора между младшим братом крымского хана и кавалеристом-акынджи из рода караман. Взбешенный огромными потерями среди своих воинов, молодой крымский бек начал задирать солдата из элитного корпуса акынджи: «В битву мы идем первыми, отступаем – последними, несем самые большие потери! А когда дело доходит до дележа трофеев, вы оказываетесь впереди!» Акынджи не вынес такого поношения, вызвал крымского бека на дуэль, убил его и был арестован военной полицией. Гордостью османской армии были акынджи – элитная кавалерия, в которой служили только тюрки из полукочевых родов и племен. Оружием в этих приграничных племенах владели и дети, и женщины. Служба в корпусах акынджи была наследственной, только сын акынджи мог стать акынджи. Акынджи были великолепными индивидуальными бойцами, метко стреляли из лука, отлично владели клинковым оружием. Они были настолько рослыми и сильными, что пощечиной могли свалить с ног лошадь. Акынджи можно сравнить с войсками специального назначения. Они использовались для разведки и диверсионных рейдов в тылу врага. Интересно, что слово «акынджи» имеет тот же корень, что и казахское слово «ақын» – поэт. «Ақын, ағын» – это течение, поток, набег, кавалерийская атака. Образ кавалерийской атаки как неукротимого потока, лавины отразился в русском выражении «конная лава». В туркменском языке слово «атака» звучит как «ақтарылма», мангистауские казахи говорят «ақтарма» от слова «ақтарылу» – «пролиться, выплеснуться, нахлынуть». Казахский ақын во время айтыса нападает на представителя соперничающего рода, выплескивает словесную агрессию. Турецкие акынджи служили в армии добровольно, не за плату, а за долю в трофеях. Наверное, именно это отразилось в словах крымского бека: «Когда дело доходит до дележа добычи, вы – первые!» И наверное, акынджи, унаследовав традиции степной вольницы, не были сильны в дисциплине. Как бы то ни было, казахская легенда рассказывает, что акынджи убил на дуэли младшего брата крымского хана и был арестован в местности, которую легенда называет Добыржан. Скорее всего, речь идет о Добрудже – историческом районе на севере Балкан, сейчас входящем в состав Румынии и Болгарии. Нашему акынджи грозила смертная казнь за убийство командира союзного войска. Он сумел бежать из-под ареста и направился на восток. Турецкая военная полиция преследовала его по пятам. В Грузии, которая тогда входила в состав Османской империи, беглый акынджи был схвачен. Наместник Чалдырского пашалыка – так называлась эта часть Грузии – пожалел акынджи и дал ему возможность убежать из тюрьмы. Через Иран и Туркмению акынджи достиг земель Младшего жуза Казахской орды. Полиция продолжала преследовать его. Казахи посоветовали акынджи ехать дальше на восток, к Аблай хану. Аблай хан в это время планировал дать решительное сражение калмыкам, завершить многовековую войну, а потому ему нужен был каждый клинок. Ради опытного бойца хан не побоится вступить в конфликт с турецким султаном. По казахскому обычаю Абылай каждый год менял местонахождение своей ставки. В тот год он кочевал с найманами, особенно сильно пострадавшими от стрел Сурмергена. Это персонифицированная смерть, ангел смерти, которого также называют Суржекей. Он невидим, не знает промаха, он охотится на воина, отправившегося на войну, его стрела означает смерть. И вот в ставку Аблай хана добрался акынджи, проделавший путь от Балкан до Чубартау. Кто знает, что пережил он в этих странствиях, как бы повторяя в обратном направлении миграцию огузов с прародины на берега Средиземного моря. Что чувствовал он, проезжая через кочевья народа, чей язык лишь отдаленно напоминал его собственный? Турецкий кавалерист-акынджи рассказал хану Аблаю свою историю. Хан по казахскому обычаю решил провести беглеца через огонь и воду – через обряд очищения. Дело было весной. Река Аягуз разлилась, по ней плыли последние льдины. На высоком берегу разожгли огромный костер диаметром два или три метра. Акынджи, не медля, вскочил на коня и направился в ревущее на степном ветру пламя. Лошадь испугалась и повернула в сторону, не слушая поводьев. Вторая попытка была столь же неудачной. Тогда акынджи отвел скакуна подальше, завязал ему глаза, разогнался, на полном скаку проскочил через костер и обгоревший бросился с обрыва в воду. Когда акынджи выбрался на берег, хан обратился к собравшимся людям: «Тенгри простил этого человека, он родился заново. Кто хочет усыновить его?» И тогда вперед выступил старик, у которого на войне погибли, не оставив потомства, все десять сыновей. Род старика должен был прерваться на нем самом, а для казахов это трагедия чуть ли не вселенского масштаба. Когда род прерывается, на могиле последнего его представителя оставляют «қара шаңырақ» предков. Шанырак символизирует вечное небо, шанырак на могиле – это небо, упавшее на землю. Старик совершил обряд усыновления, назвав своего нежданно подаренного Богом сына Алсаберген (т.е. "бог забрал десять сыновей и дал вместо них нового", как в истории Иова), позднее это имя приняло форму Алсабек. Когда дряхлый старец по казахскому обычаю «маңдай иіскеді» вдохнул запах со лба двухметрового сорокалетнего мужчины из далекой страны – так, как вдыхают казахи запах младенцев, слезы выступили на глазах не только женщин, но и закаленных в войнах мужчин. У прервавшегося было рода появилась надежда на возрождение. Вскоре к хану Аблаю приехали представители турецкой военной полиции с требованием выдать беглого акынджи. «Человека, которого вы ищете, больше нет. Тенгри простил его, теперь началась его новая жизнь, – ответил Аблай. – Я не отдам его». Конечно, Османская империя была слишком далеко, чтобы подкрепить силой свои права на беглеца. Но надо помнить, что султаны этой могущественной державы всегда пользовались огромным авторитетом среди степных тюрков. Отказать посланцам турецкого султана было нелегко для Аблая. Но османам пришлось вернуться на родину, не выполнив своей миссии. Для турецкого акынджи началась новая жизнь. Он стал членом казахского рода болатшы. Встретил и полюбил девушку по имени Гульдарига из этого же рода. В Гульдаригу были влюблены еще двое: батыр по имени Есиркеп и серэ – воин-музыкант – по имени Асыл-Гирей. Асыл-Гирей рос вместе с Гульдаригой в горах Баянаула, вместе с ней любовался игрой архаров на скалах, горными водопадами. Об этом поется в песне «Гульдарига» и других песнях: «Акдари қалқаш», «Сұржелгенше», которые Асыл-Гирей посвятил возлюбленной. Однако Гульдарига выбрала не друга детства, а Алсабека. Незнакомца из далекой страны, который вместе с казахскими воинами собирался на войну. Воины торопились в поход, поэтому свадьбу Алсабека и Гульдариги отложили. В творчестве казахских серэ есть лишь две темы: любовь и смерть. Любовь и смерть рядом и в музыке, и в жизни. Есиркеп – один из тех, кто был влюблен в Гульдаригу, – погиб в сражении. Асыл-Гирей был смертельно ранен. Алсабек не просто остался живым, он покрыл себя славой, стал одним из доверенных батыров Абылай хана. По легенде, он вместе с батыром Баяном в 1753 г. сопровождал джунгарских царевичей Дабачи и Амурсану в рейде в Джунгарию, чтобы убить хунтайджи Лама-Доржи. Но и ему не суждено было соединиться с Гульдаригой. Аул Гульдариги попал под случайный удар калмыков, и девушка погибла. Под седлом у меня Вороной с серебристым отливом, Вороной этот грызет удила, Гульдарига! Пока живы, любите и смейтесь, Всех нас поглотит вечная черная земля, Гульдарига! Так поется в песне Асыл-Гирея «Гульдарига». И так закончилась эта история любви... Человек наслаждается красотой нашего мира, но под седлом у него смерть в облике грызущего удила вороного коня. Коня, который рвется к бездне земной. Асыл-Гирей в песне «Гульдарига» называет землю «сұм». Это казахское слово имеет двойное значение: подлая, проклятая и вместе с тем священная. Так закончилась эта история любви. Но не закончилась жизнь на этой земле. Жизнь на земле – жестокой и прекрасной – продолжалась. После битвы с калмыками казахский шаман осматривал раненных в битве воинов. Он узнал, что умирающий Асыл-Гирей – последний в своем роду и уходит, не оставив потомства. И тогда шаман привел к смертельно раненному воину свою незамужнюю дочь, кратко совершил обряд бракосочетания. Затем шаман дал Асыл-Гирею сильнодействующее лекарство и оставил новобрачных вдвоем, сказав: «Батыр, ты уже покидаешь этот мир, вот твоя возлюбленная, пролей свое семя!» К утру Асыл-Гирей умер, но его юная жена успела зачать сына. Потомство Асыл-Гирея-серэ от этого брака входит в найманский род болатшы и до сих пор живет на берегах озера Алаколь. Потомство батыра Алсабека – не от Гульдариги, от другой женщины – тоже продолжает род болатшы. В Восточном Казахстане встречаются казахи с огузским типом лица. Это потомки турецкого акынджи, который вернулся на родину далеких предков. Это одна из историй, которую Таласбек Әсемқұлов рассказал для радиопередачи "Тылсым перне". Я собрала и подготовила эти тексты для сборника статей Таласбека на русском языке. Қудай қаласа, в следующем году издам.  Зира НАУРЗБАЕВА    qazaquni.kz