Бахтияр Аманжол о тенгрианской природе казахской музыки

Когда Едыге Турсунов, наш выдающийся фольклорист, относит сложение типа певца-жырау к I тысячелетию до н. э., то мы невольно задумываемся о том, какое громадное историческое пространство охватывает история тюркской эпической поэзии. Поэтому жырау надо рассматривать в системе мировой культуры, потому что тот же европейский фольклор – это молодое поколение по сравнению с тюркским. Кобыз – предок смычковых инструментов Действительно, в последние десятилетия открываются неизвестные страницы истории, культуры, этногенеза и т.д. древних номадов. Например, единый праязык человечества предположительно зародился в Урало-Алтайском регионе (в Сибири и Центральной Азии). Генетики установили, что одомашнивание лошади впервые произошло на территории Казахстана около 6 тысяч лет назад. Недавно на Алтае нашли захоронение древнего воина с музыкальным инструментом, похожего на кобыз. Датируется примерно VII веком. Оказалось, и мировая музыкальная культура отчасти имеет степные корни. Подтверждением степного происхождения части музыкальной культуры человечества являются исследования известного композитора, исполнителя, музыковеда, профессора алматинской консерватории Бахтияра Аманжола Туткабайулы. Его работы «Музыка как язык сознания», «Музыкальные традиции Тенгрианства», «О сакрально-пространственном анализе», «Сакральное пространство тембров казахской музыки» и др. известны в музыкальном мире Казахстана и получили признание. О распространении степной музыкальной традиции, о самом древнем смычковом инструменте, о феномене казахской музыки мы попросили рассказать Бахтияра Туткабайулы. - Бахтияр-аға, действительно ли современные смычковые инструменты произошли от кобыза? - Да. В ХХ веке было доказано, что казахский кобыз – самый древний в мире смычковый струнный инструмент и является прародителем многих смычковых инструментов. Он был создан тюркскими племенами в незапамятные времена. На запад его понесли тюрки-огузы, тюрки-булгары и другие народы, которые меняли его форму и назначение соответственно своим представлениям о музыке, художественно-эстетическим традициям и имеющимся природным материалам. Есть исследования о том, что все струнные смычковые инструменты произошли от кобыза. К этому пришли несколько ученых в мире независимо друг от друга; исследовали, откуда произошли современные смычковые инструменты: скрипка, контрабас, виолончель, альт и т.д. Они произошли от арабского ребека, а тот в VI-VII веках произошел от тюркского кобыза. Но казахский кобыз сохранил самые древние черты. Его изогнутая форма сохранила связь с луком. Трение двух луков волосяными тетивами друг о друга было, по мнению болгарского ученого Слави Дончева, прообразом игры на смычковых инструментах. При этом лук был моделью как смычка, так и корпуса инструмента. Такая же позиция и в трудах советского музыковеда Т.С.Вызго, немецкого музыковеда Вернера Бахмана. Тембровая эстетика казахской музыки отличается от европейской: эстетика звука у европейских скрипки, контрабаса, виолончели и казахского кобыза диаметрально противоположна. Почему? У скрипки ценится вычищенный звук, нужна определенная высота и чтобы не было побочных звуков. У кобыза ценится, чтобы обязательно были звуки, призвуки, обертона, чтобы в звук входили шумовые призвуки. У казахского кобыза такая специфика – у него струны должны быть из конского волоса. А что такое конский волос? Это сочетание многих струн одновременно, каждый волос – отдельная струна, смычок – тоже много струн, тоже конский волос. И когда много струн трется об много струн, получается такой звук с шипом и обертонами, которые просвечиваются насквозь. Получается, что мы слышим многосложное пространство сразу в одном звуке. Подобный звук и у сыбызгы. Тенгрианская природа древней музыки – Насколько древняя казахская музыка? – Кочевники всегда были тенгрианцами – это показывает вся наша культура, и в частности музыка. У меня есть исследования о распространении казахской музыкальной традиции по территории земного шара. Дело в том, что казахская традиция – часть гигантской музыкальной цивилизации. Если исследовать музыкальный инструмент, то это область музыки, где музыка как бы вываливается в материю. Вначале провел параллель между музыкальным языком и инструментарием – это одно и то же. Я выбрал 8 древних инструментов: кобыз, сыбызгы, шан-кобыз, домбра, жетыген, саз-сырнай, асатаяк и горловое пение. Стал рассматривать аналогичные инструменты у других народов. Оказалось, эта древняя музыкальная цивилизация простиралась от Каспия до Японских островов и от Тибета до Ледовитого океана, а также в Северной Америке – Аляске (места заселения эскимосов), Гренландии и северных регионах Канады. Эта зона наиболее устойчивого проявления условного тенгрианства в музыке. На это указывает использование 3 и более инструментов из перечисленных выше 8. Главное, понимание их в соответствии с мировоззрением тенгрианства (которое мы так называем, а в древности это мировоззрение имело другие названия): выражение в тембровой эстетике ощущения многослойности по линии «низ-верх» и «плотное – бесплотное», образы природы, сакральные животные, мир предков, а также – медитативное погружение в него. Кстати, почти все эти параметры присущи и древним наскальным рисункам, петроглифам Степи. Далее следует ареал традиций, в которых используются три и меньше инструментов, при этом мировоззрение условного Тенгри проявляется менее определенно. Медитативные структуры тенгрианской музыкальной традиции наполняются содержанием иных мировоззренческих традиций. Очертания второй окружной линии расширяют первую: на Запад – Кавказ, на юг – Средняя Азия и Северная Индия (хиндустанская традиция). Третья зона включает культуры, в которых сохранились исторические следы воздействия. Это – Западная Европа, представленная Германией, Италией, Балканами, Северная Африка, Ближний Восток, Украина, Карпаты, европейская северная часть России, на юг – Вьетнам, Индонезия. Четвертая зона очерчивает регионы Центральной и Южной Америки, в которых корневая общность с традицией Тенгри по ряду примеров и признаков видна, но пока что не достаточно исследована. Наше исследование согласуется и с выводами ряда историков и лингвистов. Так, смотрите карту, совмещающую в себе пласт передвижения древних прототюрков, а также хуннов, тюрков, монголов в первом и втором тысячелетии нашей эры. Музыка очень древняя, как петроглифы Меня интересовало, можно ли научно, обосновано делать параллели языка музыки с другими языками – живописью, словесным языком и т.д. Оказалось, что все языки занимают свое место в сознании. Что-то из них работает глубже, что-то на поверхности сознания. Чтобы проанализировать музыку, надо сделать перевод этого языка на вербальный, разговорный, но только такой, который также спускается на этажи подсознания. Наиболее подходит для анализа мифология. Можно и изобразительные, пластические виды искусства. Потом нужно делать еще один перевод – уже на научный язык. Главное, делать правильно анализ. Поэтому я провожу параллели для иллюстрации из традиционной изобразительной культуры Степи. У казахов традиционное искусство – наскальная живопись и орнамент. Номады не рисовали такую живопись, как у европейцев. У номадов – это феномен, это текст. Есть исследования иконостаса – его специально делали не 3-мерным, специально ломали 3-мерное измерение, чтобы вызвать более сложные пространственные измерения. Вот и на скальных рисунках Степи более сложное пространство – сразу 4-мерное или 5-мерное пространство. Наскальная живопись сакральна, вписывалась в природу. Вот, смотрите, наскальные рисунки по книге Алана Георгиевича Медоева: мы видим какое-то существо, которое вылазит откуда-то – то ли из двери, то ли из зеркала. Но на зеркале оно изображено в виде орнамента. Дверь или зеркало – это вход в тонкий мир, выходя оттуда, существо материализуется. Та же тема: сочетание плотного и бесплотного. Это затрагивает и такой важный аспект: насколько исторически глубока культура казахов. Если анализировать наскальные рисунки по территории Арки (центральноазиатская степь), как показывают петроглифы, пространственные видения примерно одинаковые во все исторические эпохи. Можно сказать, что это одна культура, которая тысячелетиями складывалась, и существует преемственность: глубина пространства, как изображение вписывается в природу. Как видите, везде высокая концентрация религиозной информации. И в изобразительной культуре, и в музыке. Кстати, у всех народов именно музыка является каналом связи с тонким миром. Вспомните легенды об Орфее и Эвридике, Аксак кулане. Наконец, о Коркыте, который, играя, стал недоступен для смерти. Почему? Да потому, что он ушел в другое пространство, где нет времени, а значит, нет смерти. – Бахтияр-аға, большое спасибо за интервью!

Дастан ЕЛДЕС

"Қазақ үні" газеті