Ахат Ибраев: «Ни Хиросима и Нагасаки, ни Чернобыль не идут с Семипалатинским полигоном ни в какое сравнение»

С этим сериалом телеканал «Хабар» подоспел вовремя, 23 декабря Генеральная Ассамблея ООН приняла резолюцию о международном сотрудничестве в целях реабилитации населения и окружающей среды Семипалатинского региона, пострадавшего в результате ядерных испытаний. Как заметил в интервью для «Новой»-Казахстан» режиссер-постановщик фильма Ахат Ибраев, история полигона еще не закончена. – Что мне понравилось в сериале «Полигон» – это история, построенная на вполне узнаваемых людях. 1989 г. – СССР у последней черты, закрытие Семипалатинского полигона и преддверие Независимости. У вас был госзаказ снять про ту эпоху? – Наша Независимость началась именно с закрытия Семипалатинского испытательного ядерного полигона. Это событие стало логическим продолжением начатых Горбачевым реформ в СССР. Только власть в Москве не понимала до конца, что за сказанным А обязательно последует Б – народ проникнется духом свободы и потребует реальных действий для своего освобождения. И это в нашем фильме достаточно рельефно показано. Был заказ от телеканала «Хабар» – снять сериал о закрытии ядерного полигона. В каком жанре он будет снят – ясности у меня не было. Но я точно знал, что фильм не будет повторять документалистику, которую многие смотрели, в нем не будет «ядерных грибов», а главные герои не будут картонными персонажами, несущими либо свет, либо тьму. Поэтому, во время работы над сценарием пришла идея снять именно политический триллер, основанный на реальных событиях, но приправленный вымыслом. Таков закон художественного кино, если его авторы хотят пробиться к наибольшему числу зрителей. Ясно, что была инициатива о закрытии полигона, и когда мы начали в этом разбираться, возникла целая история, наподобие японского фильма Акиры Куросавы «Расёмон» – разные интерпретации. К чему бы мы ни обратились – официальные источники, книги Нурсултана Назарбаева, Кеширима Бозтаева, архивы, спецслужбы, свидетельства людей – у всех был свой взгляд на события. – Ваш сериал заставил иначе взглянуть. К примеру, история закрытия полигона у меня была связана с движением «Невада-Семипалатинск» и с фильмом Ораза Рымжанова «Полигон». У вас же немного другая история. – Своим фильмом, снятым в жанре политического триллера, я показываю, что закрытие полигона – плод коллективных усилий. Тут все сошлось в одной точке – народное недовольство и первые единичные протесты против испытаний, социально-экономическая и политическая ситуация, свобода слова, гласность, действия местной и республиканской власти, которая решила поддержать протест, создание движения «Невада-Семипалатинск», где в один кулак собрали народную энергию, требования к ВПК и Кремлю и т.д. Я знаком с публикациями, например, где роль первого секретаря Семипалатинского обкома партии Кеширима Бозтаева отвергается – не мог, якобы, провинциальный руководитель осмелиться написать письмо Горбачеву с требованием сократить количество взрывов или перенести полигон в другое место. Бозтаев был сильным, вдумчивым, порядочным человеком. Мне рассказывали, как перед московской комиссией и огромным залом он корректно, но твердо поставил на место руководителей военного отдела ЦК КПСС и генштаба Министерства обороны СССР, которые настаивали на продолжении взрывов. – Меня заинтересовала фигура Бозтаева, который активно боролся за закрытие полигона. Я думаю, что он до сих пор широко не известен, а у вас он – один из трех основных героев. – Будучи первым секретарем Семипалатинского обкома, Бозтаев, вопреки партийной субординации, рискуя карьерой, написал лаконичную, но емкую шифрограмму первому руководителю государства Горбачеву. В 6 серии мы ее подробно приводим. Параллельно мы показали заседание, где члены московской правительственной комиссии пытаются убедить местных, что нет вреда от радиации. И это был реальный спор, мы пользовались стенограммой того заседания. Москвичи говорили, что максимум радиации от взрыва бомбы равен дозе, которую вы получите, «слетав на самолете в Москву». И не принимали доводов казахстанской стороны относительно роста онкологических и психических заболеваний, врожденных уродств, негативного воздействия на среды и инженерные коммуникации городов и сел. Это лицемерие и вызывало народное негодование. Бозтаев отважно сражался со своими оппонентами. Например, он требовал денежных компенсаций для жителей пострадавшего региона. При нем было закуплено оборудование и остро необходимые медикаменты для лечения онкологических больных в Семипалатинске, и он внес вклад в закон о социальной защите граждан, пострадавших от испытаний. – Сейчас вас критикуют за образ Олжаса Сулейменова… – Что касается фигуры Олжаса Омаровича, то в фильме он, как и остальные герои, – образ собирательный. Мы взяли разные судьбы, характеры, события и смиксовали их. Фамилии реальных людей, но образы – другие. И герои меняются по ходу фильма. Особенное внимание было уделено простым людям, их страданиям, прозрению, борьбе и жертвам. Я рад, что основная масса наших зрителей, а в YouTube набралось на данный момент более 500 тысяч просмотров, правильно поняли главный посыл фильма и на ура приняли форму подачи всем знакомого сюжета. – В 4 серии, по-моему, есть эпизод, когда ночью к казахстанским членам комиссии, которая должна принять решение по полигону, приходят сотрудники спецслужб, чтобы они изменили свою позицию. Бозтаев и Сулейменов видят, что вчерашние соратники отступили. – По большому счету, никто не верил, что полигон можно закрыть. Это как сегодня сказать: давайте закроем Байконур! Давление со стороны военных и спецслужб было колоссальное. Полигон – это большая политика, как и его закрытие. – Мне понравилась заставка сериала, с которой начинаются все серии. Достается коробка, настольная игра, на ней написано: «Полигон». И оттуда вынимают солдатиков, машинки, вагоны… Т.е. «Полигон» - это игрушка в чьих-то могущественных руках? – Можно и так сказать. Работа по закрытию полигона была, несомненно, связана с постоянным наблюдением со стороны «Большого брата», где бы они не находились, – в Семипалатинске, Алма-Ате или Москве. Человек был объектом постоянного наблюдения, частью чужой игры. И заставкой мы хотели подчеркнуть одну из концепций сериала. Это дьявольская игра. До 18 и более атомных, водородных, термоядерных, наземных и подземных взрывов в год на протяжении всего периода… Ни Хиросима и Нагасаки, ни Чернобыль не идут с этим ни в какое сравнение. Но советский ВПК был безумен. Помните, полковник, если не ошибаюсь, и народный депутат Петренко искупался перед зарубежными журналистами в созданном путем ядерного взрыва озере – он хотел показать, что радиации нет? Искупался и, как я слышал, вскоре умер. – Назарбаев – одна из главных фигур сериала. Фактически сериал о том, как он пришел к власти?   – Это была бы слишком амбициозная задача. Да, герой с фамилией Назарбаев – ключевая фигура сериала. Она должна была привлечь зрителя, как и герой с фамилией Сулейменов. Хотя, я в этом уверен, фигура реального Назарбаева была ключевой во всей этой истории. Даже если республиканский руководитель в СССР не мог быть абсолютно независимым, будущий президент часто вел себя самостоятельно. Я знаком с его выступлениями накануне выборов народных депутатов СССР и на съезде, это были не столько сильные притязания на власть, сколько искреннее беспокойство о судьбе своей республики. Думать, что он был пешкой в руках больших игроков, как утверждают некоторые в соцсетях – заблуждение. Много вы знаете случаев, когда Назарбаев кому-то позволял собой играть? С ним уже тогда считались в Кремле. Мне также было любопытно показать взаимоотношения Назарбаева и Сулейменова. Один – политический лидер, другой – общественный. И вот эти два человека до сих пор продолжают быть во главе происходящих в стране процессов. – Почему вы не придерживались портретного сходства?   – Грим скрывает эмоции, делает лица деревянными. Когда снимаешь психологическую картину, где много крупных планов, он просто мешает, превращая все в пародию. Должны играть глаза, брови, лицевые мышцы. Как мне говорили люди после просмотра сериала, к середине 1 серии привыкаешь и не замечаешь, что Назарбаев внешне не похож. С точки зрения портретного сходства нам повезло с «Олжасом». Нашей команде удалось открыть для массового зрителя больших артистов в другом контексте, в других образах. Это Азамат Сатыбалды в роли Назарбаева, Ерлан Билял в роли Сулейменова, Жандарбек Садырбаев в роли Бозтаева, московский актер с алма-атинскими корнями Алексей Шемес (начальник полигона Головко), Асан Мажит (доктор Айткалиев), Асель Сайляуова (мать погибшего от лучевой болезни мальчика Гульсара), Сергей Матвеев (Геннадий Колбин), астанинский актер Денис Анников (кагэбэшник Кулаков), я благодарен артистке лермонтовского театра Нине Жмеренецкой за согласие сняться в картине… – Почему сегодня важно было показать историю закрытия «Полигона»? Чтобы вспомнить о нем, как об одном из первых достижений независимости Казахстана?   – Не совсем так. Если вы сегодня захотите посетить полигон, то вам это не удастся. Это не музей, как в Хиросиме. Это закрытый охраняемый объект. Молодое поколение мало знает о полигоне, есть люди, которые о нем ничего не слышали, как и о вкладе Казахстана в ядерное разоружение. Поэтому надо говорить, писать и показывать. Тема содержит большой патриотический смысл – казахстанцы сумели это сделать. И пришло время правды. Мы сможем быть конкурентоспособными, что-то дать этому миру в том случае, если каждый из нас сделает внутренний выбор – говорить то, что он реально думает, жить так, как он считает нужным, не скрывать своих намерений или… или все это отбросить и жить, думать и говорить, как скажут. Выбрать свою собственную правду и не прятать ее – это уважение к себе, это готовность к прогрессу и независимости. Это касается как личности, так и государства. А история полигона еще не закончена.        Гульнара АБИКЕЕВА, киновед (в сокращении)                       qazaquni.kz