Религия, государство и демократия в западном мире

Доклад, сделанный на международной конференции «Взаимодействие государства и религии в контексте модернизации Казахстана: проблемы и перспективы », Алматы, 27.09.2010 г. (Институт национальных исследовании и Фонд имени Фридриха Эберта в Казахстане)

Так много раз заклинаемый ренессанс (возвращение) религий способствовал новому осмыслению отношений между религией, государством и политикой в странах западного мира признанных светскими. (Riesebrodt 2001; Norris/Inglehart 2004). При этом в центре дискуссий - зачастую вопрос о проблемах культурно-религиозной плюрализации в области демократии и надлежащего соотношения между религией и либеральным государством. Этот вопрос будет исследован здесь исторически и сравнительно.

Некоторые эмпирические исследователи демократии, такие как Сэмуэл П. Хантингтон (1996) явно ссылаются на христианские корни демократии. Они видят в демократических ценностях, таких как свобода, равенство, толерантность, участие светской версии христианских базовых убеждений как равенство всех людей перед Богом или права на участие в церковной общине. В мировом сравнении это выражается в том, что подавляющее число демократических государств, в большинстве своем являются христианскими. Очевидно, существует взаимосвязь между пропорциями протестантов и католиков и стабильностью демократического порядка.

Если посмотреть на регионы, где скачок демократизации с 70-х по 90-е годы особенно заметен, то в большинстве своём это регионы Латинской Америки и Восточной Европы. И здесь доминирует христианство в его различных вариантах. Тем не менее, в христианско-православных странах Восточной Европы уровень демократии не особенно выражен, не говоря уже о нехристианских государствах-преемниках Советского Союза.

Хантингтон и другие сделали вывод о том, что существует принципиальная несовместимость между демократическим государством и нехристианской религией, в особенности исламом. Этот постулат, несмотря на эмпирически очевидное слабое развитие демократии в исламском мире, должен быть отклонён. Против этого говорит то, что и в исламских странах, таких как Турция или Индонезия, торжественно вступила демократия. И в арабском мире отсутствие демократии невозможно объяснить лишь религиозными факторами. Более важными являются региональные и политические факторы, такие как манипуляция этно-религиозными расколами и успешное создание автократического общественного договора между антидемократическими правителями и народом.

Наконец, говорит против этого слишком тесного функционального связывания между христианством и демократией исторически непредвиденные обстоятельства его распада. Так, католическая церковь, и это доказано давно, оставалась длительное время яростной противницей демократии и начала признавать эту форму правления и права людей только со Вторым Ватиканским Собором (1962-65). Это позднее обращение католицизма к демократии тесно связано с установлением государств конфессионального состояния в результате реформации.

Существующее со средневековья сплетение государства и церкви при единовременном отделении заповедей религиозных и политических сфер продолжается и после протестантской реформации. В ходе церковного раскола современное государство установилось сначала как конфессиональное. Существовали либо католические, либо протестантские государства, меньшинства подвергались преследованиям, дискриминации, в некоторых случаях даже убивали. Суверенное территориальное государство после 1648 г. было иным, нежели мировоззренчески нейтральным, также и во внеевропейских колониях, которые, прежде всего, переняли модель конфессионального государства.

Только во времена либерализма и национализма этот принцип был поставлен под сомнение, последовал постулат светского и нейтрального государства. Отсюда вытекала следующая разница:

В протестантских странах, в которых реформаторская церковь, одновременно была национальной церковью, равно как и в протестантско выраженных иммиграционных странах вне Европы протестантизм соединился с либеральными идеями. Он являлся основой установления демократии и идей уважения основных прав.

В католических странах существовал протестантизм и после, либерализм, как наступление на церковь и ее власть, либерализм находился долгое время в конфликте с церковью и ее доктриной. Церковь могла договариваться с государством, но не с современными идеями народного суверенитета и прав граждан (Burckhardt 1935) вплоть до Второго Ватиканского Собора.

Однако урегулирование церковно- государственных отношений в демократических странах сегодня определяются, конечно, не только конституционно-правовыми аспектами. Сюда относятся экономические и политические аспекты. Например: учреждение официальных государственных церквей, привилегия определенных церквей и религий, назначение государством персонала для работы в церкви, оплата церковных зарплат посредством налогов, государственные субвенции церковной работы, церковные налоги, уроки религиоведения в государственных школах и т.д. Можно подвести итоги с помощью разработанной мною шкалы с 8 критериями.

По зтим критериям взятая категоризация государственно-церковных отношений показывает следующее: Не существует единой демократической модели. Отношения государства и религии варьируются сегодня и внутри рассмотренных западных демократий в мире - также среди нескольких плюралистических католических стран. Подводя итоги - и отклонившись от юридического рассмотрения (Robbers 1995) - можно различить три группы:

Первая группа состоит из иммиграционных стран, протестантски сформированных, таких как США, Канада, Австралия и Новая Зеландия. В этих странах был намечен раскол между государством и церковью, для того, чтобы стал справедливым растущий религиозный плюрализм в связи с продолжительной иммиграцией. В этой группе находятся и страны с режимами раскола:

Католически сформированной Франции, протестантско сформированных, но конфессионально-перемешанных Нидерландов, а также Католически доминирующей Ирландии.

Вторая группа находится на другом конце шкалы. Она показывает правда религиозно- гомогенные протестантские страны Скандинавии, где лютеранская церковь со времен реформации в качестве государственной церкви и национальной церкви получила привилегированную роль (причем в Швеции в 1999 статус государственной церкви был отменен для лютеранской церкви).

Третья группа составляет среднюю область частичного устройства, точнее привилегии действующих больших церквей. Здесь находятся католические страны, где французская laicite (светская разделительная) модель следует только ограниченно.

Смешанно-конфессиональная Германия с моделью сотрудничества между государством и обеими большими церквями. Также смешанно-конфессиональная Швейцария со множеством урегулирований на базе кантонов и Протестантская, но не гомогенная, Великобритания с официальной государственной церковью.

Этот пример государственного регулирования отношений религии и политики попал в течение 20 лет под всевозрастающее давление, где их легитимность была поставлена под сомнение. Это давление происходит от сочетания двух факторов:

Существующие урегулирования показывают, как результаты определенных исторических расстановок сил, а также равно как между христианскими конфессиями, так и между ними и государством .

Таким образом, они будут все менее справедливыми по отношению к реалиям возрастающего религиозного плюрализма. Это связано в западных обществах с процессами миграции нехристианских религиозных общин, особенно исламом и прогрессирующей внутренней дифференциацией религиозного ландшафта.

На основе подсчета религиозных общин в западных демократиях, предпринятой мной несколько лет назад, происходит то, что ни одна из здесь рассмотренных стран не может позиционировать себя в качестве религиозно абсолютно гомогенной Скорее всего, это касается это еще большинства католических стран и протестантских стран Скандинавии.

В 14 из 19 демократий ислам третья между тем или вовсе вторая по величине религиозная община. 4 страны, в которых он получает второе место, традиционно характеризовались доминирующей религией.

В Дании и Норвегии ислам выдвигается за протестантством на второе место, в Бельгии и Франции - стоит за католицизмом.

Также в католических странах Австрии и Испании он принимает участие в обгоне протестантов, которые образовывали до сих пор вторую по силе группу.

В классических странах иммиграции ситуация иначе представляется: здесь ясное превосходство за исключением Новой Зеландии ортодоксального христианства перед исламом. Эти страны характеризуются исторически скорее протестантством. В Швеции православие - перед исламом, но - за католицизмом.

За этим грубым растром религиозной множественности скрываются следующие дифференциации, прежде всего, относительно разных протестантских деноминаций. Возможно, это сложно представить в таблице.

Попытка сделать это разнообразие для эмпирических сравнений плодотворным представляет квантифицирующее резюме в так называемых индексах плюрализма. С помощью такого индекса плюрализма страны могут сравниваться взаимно и к разным датам

Значения в таблице 2 показывает отчетливую тенденцию: за исключением Швеции и США религиозный плюрализм возрос во всех странах между 1980 и 2000. В Италии, Австрии и Испании даже значительно (что может приписываться при известных обстоятельствах также изменениям в соответствующей переписи). Другими словами: сегодня наибольшая западная демократия более фрагментирована с религиозной точки зрения намного больше, чем примерно одно поколение назад. Тем не менее, ничего принципиально не изменилось в различиях между отдельными странами.

Вопреки этим сдвигам во времени обе шкалы доказывают религиозную особенность классических стран иммиграции:

Австралия и Новая Зеландия, а также Канада и США обнаруживают наивысшие значения плюрализма к обеим датам, причем Канада фрагментирована чуть меньше, чем другие 3 страны.

В следующей, также скорее плюралистической группе находятся Великобритания и Нидерланды, которые представляют религиозный плюрализм, чем большинство европейских стран с более старыми традициями, а также Германия и Швейцария, которые вместе с Нидерландами представляют ядро стран протестантской реформации и равенства между католиками и исповедующими кальвинизм. Протестантство доминировало в более молодой истории во всех этих странах, не занимало, тем не менее, с самого начала настоящее монопольное положение.

Это иначе в протестантских странах Скандинавии и католических странах южной Европы, а также Бельгии и Ирландии, которые обнаруживают равным образом плюрализм незначительный (но, тоже возрастающий).

В этом отношении Австралия и США приближаются к идеальному типу настоящего религиозного плюрализма особенно, когда они иначе, чем Канада, и Новая Зеландия покоятся на официальном би-культурализме. Это значит, они организуют их плюральность или относящийся к разным культурам характер уже не вокруг политически укрепленной дихотомии.

Считается, что в свете актуальных миграционных и демографических изменений можно исходить из того, что в большинстве стран религиозный плюрализм дальше возрастёт. Уже сегодня, тем не менее, можно считывать в положении ислама в соответствующем обществе, а также в отношениях государства с религией отчетливо конфликтный потенциал. Так как это, прежде всего, страны с малым или умеренным религиозным плюрализмом, но с умеренной или сильной плюрализацией, в них общественный спор особенно выражен. Здесь за исключением Франции речь идет о странах с частичным или полным учреждением больших христианских церквей. Режимы отделения, кажется, уменьшают несколько давление. И за исключением Испании у всех стран в таблице 2 с 19 жирным шрифтом печати с 80-ых годов есть знаменательные враждебные к иностранцам, и это значит в то же время антиисламские, партии или движения.

Здесь наступает давление на государство, и необходимость по-новому формировать государственно- церковные отношения и роль религии в общественности, в равной мере с 2 сторон: со стороны сильной мусульманской общины и ее сторонников в обществе большинства, ис электоральной стороны твердо укореняемой партией враждебной к иностранцам и ей сочувствующие в обществе.

Резюме

Большой политически-культурный вызов состоял в прошлом в западном мире, чтобы примирить религию, в частности, католическую церковь, с демократией и либеральным государством. Сегодня напротив большой вызов состоит в том, чтобы договариваться на основе найденных в этом примирении положениях и о строящейся на этом демократии с новым религиозным плюрализмом.

Это следующие проблемные зоны, которые представляют на обозримую перспективу новый, религиозно окрашенный конфликтный потенциал в западной демократии:

вопрос политического регулирования относящегося к разным культурам общества, в частности, растущих в объеме нехристианских меньшинств,

вопрос процессов обсуждения условий между государством (как представителя большинства) и соответствующими меньшинствами, а также

вопрос ее обусловленности преобладающими национальными и религиозными (христианскими) традициями и ее организационными положениям.

И вопрос государственного и общественного обращения с враждебными к иностранцам и враждебными к исламу партиями, движениями и ее сторонниками в обществе.

Разные примеры как дискуссии о платке в общественных учреждениях и строительство мечетей показывают, что нельзя доверять решение государству. Так как оно менее нейтрально, чем утверждает постулат светского государства. Скорее затронутые этими положениями религиозные общины должны активнее приобщаться к процессу обсуждения условий новых правил.

Михаэл Минкенберг,

Европейский Университет

Виадрина Франкфурт-на-Одере